Неточные совпадения
Юношей он инстинктивно берег свежесть
сил своих, потом стал рано уже открывать, что эта свежесть
рождает бодрость и веселость, образует ту мужественность, в которой должна быть закалена душа, чтоб не бледнеть перед жизнью, какова бы она ни была, смотреть на нее не как на тяжкое иго, крест, а только как на долг, и достойно вынести битву с ней.
Нет, Бог с ним, с морем! Самая тишина и неподвижность его не
рождают отрадного чувства в душе: в едва заметном колебании водяной массы человек все видит ту же необъятную, хотя и спящую
силу, которая подчас так ядовито издевается над его гордой волей и так глубоко хоронит его отважные замыслы, все его хлопоты и труды.
Едешь как будто среди неизмеримых возделанных садов и парков всесветного богача. Страстное, горячее дыхание солнца вечно охраняет эти места от холода и непогоды, а другой деятель, могучая влага, умеряет
силу солнца, питает почву,
родит нежные плоды и… убивает человека испарениями.
Англия XIX века не в
силах была
родить Рамакришну, которого
родила Индия.
— Браня тебя, себя браню! — опять засмеялся Иван, — ты — я, сам я, только с другою
рожей. Ты именно говоришь то, что я уже мыслю… и ничего не в
силах сказать мне нового!
— Черт с тобою! — сказал дед, бросив котел. — На тебе и клад твой! Экая мерзостная
рожа! — и уже ударился было бежать, да огляделся и стал, увидевши, что все было по-прежнему. — Это только пугает нечистая
сила!
Если бы
силы мои достаточны были, представил бы я, как постепенно великий муж водворял в понятие свое понятия чуждые, кои, преобразовавшись в душе его и разуме, в новом виде явилися в его творениях или
родили совсем другие, уму человеческому доселе недоведомые.
— Тут все дело в узкости. Надо, чтоб не было узких забот только о себе или только о тех, кого сама
родила. Наши
силы — достояние общественное, и терпеться должно только то, что полезно, — опять поучал Белоярцев. — Задача в том, чтоб всем равно было хорошо, а не в том, чтобы некоторым было отлично.
— Ко всему несут любовь дети, идущие путями правды и разума, и все облачают новыми небесами, все освещают огнем нетленным — от души. Совершается жизнь новая, в пламени любви детей ко всему миру. И кто погасит эту любовь, кто? Какая
сила выше этой, кто поборет ее? Земля ее
родила, и вся жизнь хочет победы ее, — вся жизнь!
Она была уверена, что и призвание ее не в том, чтобы
рожать и воспитывать детей, — она даже с гадливостью и презрением смотрела на такое призвание, — а в том, чтобы разрушить существующий строй, сковывающий лучшие
силы народа, и указать людям тот новый путь жизни, который ей указывался европейскими новейшими писателями.
Другой вот, немец или француз, над всякою вещью остановится, даже смотреть на него тошно, точно
родить желает, а наш брат только подошел, глазами вскинул, руками развел:"Этого-то не одолеть, говорит: да с нами крестная
сила! да мы только глазом мигнем!"И действительно, как почнет топором рубить — только щепки летят; генияльная, можно сказать, натура! без науки все науки прошел!
По требованию домовладельца явилась полиция и стала выгонять
силой подшибал и отправлять в больницу: у кого тиф, у кого
рожа!
Несмотря на частые душевные огорчения, она в последние два месяца поправилась в своих физических
силах и благополучно
родила дочь.
Гражданка и мать, она думала о сыне и родине: во главе людей, разрушавших город, стоял ее сын, веселый и безжалостный красавец; еще недавно она смотрела на него с гордостью, как на драгоценный свой подарок родине, как на добрую
силу, рожденную ею в помощь людям города — гнезда, где она родилась сама,
родила и выкормила его.
Ему хотелось громко, во всю
силу кричать, он едва мог сдерживать в себе это бешеное желание. Пред ним стояло маленькое, ехидное лицо Полуэктова, сердитая лысая голова Строганого с рыжими бровями, самодовольная
рожа Петрухи, глупый Кирик, седой Хренов, курносый, с маленькими глазками, — целая вереница знакомых. В ушах у него шумело, и казалось ему, что все эти люди окружают, теснят его, лезут на него непоколебимо прямо.
Каждая минута
рождает что-нибудь новое, неожиданное, и жизнь поражает слух разнообразием своих криков, неутомимостью движения,
силой неустанного творчества. Но в душе Лунёва тихо и мертво: в ней всё как будто остановилось, — нет ни дум, ни желаний, только тяжёлая усталость. В таком состоянии он провёл весь день и потом ночь, полную кошмаров… и много таких дней и ночей. Приходили люди, покупали, что надо было им, и уходили, а он их провожал холодной мыслью...
— Славная барышня… Таких только степь
родит.
Сила и радость! Вся розовая…
Как скоро положение графини стало известно, толки начались с новою
силою. Чувствительные дамы ахали от ужаса; мужчины бились об заклад, кого
родит графиня: белого ли или черного ребенка. Эпиграммы сыпались на счет ее мужа, который один во всем Париже ничего не знал и ничего не подозревал.
Нил. Ну,
рожа у меня не велика, вымою живо, а вот есть я хочу, как волк! Дождь, ветер, холодище, паровоз старый, скверный… Измаялся я в эту ночь — прямо
сил нет! Заставить бы начальника тяги прокатиться в такую погодку да на этаком паровозе…
Дён пять прожил я с Христей, а больше невозможно было: стали клирошанки и послушницы сильно приставать, да и хотелось мне побыть одному, одумать этот случай. Как можно запрещать женщине
родить детей, если такова воля её и если дети всегда были, есть и будут началом новой жизни, носителями новых
сил?
— Ребёночка хочу… Как беременна-то буду, выгонят меня! Нужно мне младенца; если первый помер — другого хочу
родить, и уж не позволю отнять его, ограбить душу мою! Милости и помощи прошу я, добрый человек, помоги
силой твоей, вороти мне отнятое у меня… Поверь, Христа ради, — мать я, а не блудница, не греха хочу, а сына; не забавы — рождения!
Разум, помраченный невежеством, есть тихое, заросшее травою блато, которого сонные воды не знают никакого бурного волнения; но первые лучи Философии, пробуждая мысленную
силу,
рождают сомнение за сомнением, которые волнуют душу в Океане неизвестности: время заблуждений и дерзких систем!
Чувство каждой должности
рождало в Ней стремление и
силу исполнить ее — и Россия, Ей некогда чуждая, став театром Ее добродетелей, сделалась для Екатерины истинным отечеством, нежно любимым, ибо отечество для душ великих есть та страна, где они могут действовать; их ближние — суть те люди, которых могут они творить счастливыми.
— Могучие неведомые
силы вечно движутся, сталкиваются, и великое движение их
рождает видимый нами мир, в котором жизнь мысли и былинки подчинены одним и тем же законам. Это движение не имело начала и не будет иметь конца…
— Ну, взяли меня на службу, отбыл три года, хороший солдат. И — снова работаю десять лет. И кляну землю: ведьма, горе моё, кровь моя —
роди! Ногами бил её, ей-богу! Всю мою
силу берёшь, клятая, а что мне отдала, что?
Сладкое, зовущее чувство зазвучало восторгом в душе моей: родная
сила света, того же, который
родил меня, отозвалась в моем сердце и воскресила его, и я ощутил жизнь, прежнюю жизнь, в первый раз после моей могилы.
— Жизнь уж самая бедная молодых господ была, — вмешалась Алена Игнатьевна. — Голубушка наша, Ольга Николавна, рукодельем своим даже стали промышлять, кружева изволили плести и в пяльцах вышивали и продавали это другим господам; детей тоже изволили двойников
родить на первый год, сами обоих и кормили; как еще
сил их хватило, на удивленье наше!
— Я не люблю этого болвана мирового, — сказал я, — и не могу равнодушно глядеть на его
рожу, но всё-таки у меня еще хватает
силы кланяться ему и пожимать протягиваемую им руку. Вероятно, я не заметил его в четверг или не узнал. Вы сегодня не в духе, щуренька, и придираетесь…
Эта «земля» есть поэтому как бы космическая София, ее лик в мироздании, женское его начало, которое имеет
силу, по творческому слову «да будет», производить из себя твари,
рождать от него [Каббала на своем реалистическом языке так изображет это сотворение земли и всего, что из нее произошло: Et Celui qui est en haut est le Pere de tout, c'est lui qui tout cree; c'est lui qui a fecondee la terre, qui est devenue grosse et a donne naissance ä des «produits».
На той части осуществления искупления, вследствие которой после Христа земля для верующих уже стала
рождать везде без труда, болезни прекратились и чада стали родиться у матерей без страданий, — учение это не очень останавливается, потому что тем, которым тяжело работать и больно страдать, как бы они ни верили, трудно внушить, что не трудно работать и не больно страдать. Но та часть учения, по которой смерти и греха уже нет, утверждается с особенной
силой.